"Россияне дохнут, живые переступают через мертвых и снова лезут на наши позиции. И так днями по кругу", — позывной "Ведьма"
Поделиться
Врагу будет тяжело пробить оборону Бахмута, поэтому он безуспешно пытается перерезать пути снабжения Вооруженных сил Украины. Для прорыва обороны враг использует большое количество низкоквалифицированной пехоты из числа заключенных или мобилизованных. Те оптом роют окопы и максимально близко пододвигаются к линии обороны ВСУ. Простыми словами, бегут на пули.
Что же происходит в Бахмуте — в интервью Новини.LIVE рассказала известный блогер и офицер 241 ОБР ТРО ВСУ Ольга Бигарь, позывной "Ведьма".
— Как вы оказались в ВСУ и вообще в Бахмуте?
— В состав Вооруженных сил Украины я пошла добровольно. Как и многие украинцы, я возмущена агрессией нашего врага, и моя ярость вылилась в службу в ВСУ. Моя семья, братья и мама, тоже в большинстве своем приняли решение защищать наше государство ради детей и внуков. Из соображений безопасности мы не разглашаем, кто и где находится.
Зато у нас не возникает мыслей, что и кому подарить на праздники, потому что хорошо знаем военные нужды. В общем, для военного очень важно внимание, а вот военными вещами мы обеспечены благодаря нашим волонтерам и, собственно, войскам. Мы хорошо упакованы, а вот вопрос маленьких безделушек — это уже к семье.
– Когда вы общались с родными?
— Постоянно с ними на связи, а вот своего сына (6 лет) за весь год видела в сумме всего три дня. Он очень сильно нас поддерживает. Говорит мне однажды: "Мама, я решил говорить только по-украински, потому что россияне пришли к нам с войной, поэтому ни слова на русском больше говорить не хочу". Таков его выбор.
Мы родом из Донбасса, я училась в русскоязычной школе. Большинство моих знакомых и друзей общались на русском. Это не было чем-то таким странным, но после 24 февраля многие сделали выводы.
– Как сын отпустил вас на войну? Как вы ему объяснили? Мама уезжает защищать страну?
— На самом деле, я ему не говорила, что мама едет защищать страну. Отправила его к тете еще за неделю до начала войны. Он с пониманием смотрел на это, потому что переспросил: "А почему так много вещей?" Я ответила: "Ну потому, что у тебя будут очень веселые каникулы". Потом он уже все понял сам, присылает мне картинки и говорит: "Мама, вы должны победить и поскорее вернуться домой".
Перед тем как пойти в ВСУ, я себя спросила, каким должно быть это решение, о котором я не буду жалеть и о котором мне будет приятно рассказывать моим детям с каким-то посылом. Это очень хороший пример для будущего поколения.
Моя душа всегда была направлена в Украину, поэтому защищать наше государство было принципиальным решением. По крайней мере, поучаствовать в этом процессе.
Командование определило наше подразделение работать на Донбассе. Никто и не думал от чего-то отказываться. Мы все понимаем, для чего сюда пришли.
— Как оказались в Бахмуте?
— Мы очень долго тренировались, прошли большое количество учений, после чего прибыли на место по подписанному распоряжению и приказу главнокомандующего. Для меня это было за честь. Мы собрались за ночь и отправились в Бахмут. Хорошо понимали, куда едем, какая оперативная обстановка и что будем делать.
Бахмут, как и любая горячая точка на войне, опасен. Но опасность в Украине может ожидать даже в мирном городе, учитывая неадекватность нашего соседа, и северного, и восточного. Попасть под ракетные обстрелы или получить ранение можно даже сидя дома и думая, что ты в безопасности. Трудно описать словами эмоции, когда слышишь, что дети погибают, но эти эмоции дают возможность здесь, в Бахмуте, дать достойный отпор врагу. Это облегчает все психологическое давление. Находясь в Бахмуте, понимаешь, что можешь сделать с врагом.
— Какое настроение у ребят на передовой?
— После прохождения серьезных боевых слаживаний настроение становится более боевым, а духа к победе еще больше. У тех, кто едет на передовую впервые, еще есть страх, сомнения, а когда уже знаешь, что это такое, то понимаешь: на войне можно жить. Приспосабливаешься к такому образу жизни, начинаешь понимать мышление врага и действуешь более эффективно.
— Какая ситуация в Бахмуте сейчас?
— Обстановка в плане обстрелов меняется, но незначительно. Постоянные бои и артиллерийские дуэли по обе стороны. Бахмут — кузница настоящих воинов. Здесь приходится учиться всему и сразу.
Теперь рабочая тактика врага в Бахмуте следующая: они используют большое количество низкоквалифицированной пехоты из числа заключенных или мобилизованных. Те оптом роют окопы и максимально близко пододвигаются к линии обороны. Простыми словами, бегут на пули. Вылезают из окопов, пытаются тихонько атаковать, дальше их командиры подтягивают резервы, делают еще одну попытку и так далее.
Непосредственно у моего подразделения за одну ночь было шесть контактов. Вражеские группы подгоняли под окопы, позади идет заградотряд на случай, если первые захотят убежать. Таких расстреливают на месте. У россиян достаточно средневековые методы введения войны.
— То есть россияне как черви вылезают вплотную к нашим позициям?
— Есть такая военная шутка, что у пехоты две команды — стой и копай. Поэтому мы сначала вкапываемся, а дальше начинается обустройство огневых позиций. Россияне пытаются подойти к ним максимально близко и тоже окапываются. Для защиты от наших огневых групп они используют артиллерию, а мы в ответ находим их огневые точки. Такая рутинная работа продолжается с утра до ночи. Мы стараемся по-максимуму уничтожать их, но в нашу сторону тоже летит артиллерия. Вот так и поддерживается линия обороны.
— Какие потери у врага по направлению Бахмута?
— Потери у россиян огромные, но они с ними не считаются. Заключенные воюют как гражданские, а не как солдаты или кадровые подразделения. Поэтому их тела с поля боя уносят по желанию. Зачастую они остаются на нашей земле и просто гниют. С санитарной точки зрения это очень опасно.
Количество убитых "вагнеровцев" невероятное. Забегают к нам, дохнут и так по кругу. Тела падают друг на друга, живые переступают через мертвых и снова лезут на наши позиции. И так постоянно. Одна наша огневая позиция за день уничтожала или серьезно ранила до 30 "вагнеровцев".
— В одном из своих блогов вы говорили, что российские командиры насилуют тех, кто отказывается идти на штурмы.
— Это правда. Этого не скрывают сами военные из рф в своих соцсетях. Против тех, кто отказывается выполнять боевой приказ, применяют жесткие санкции. Это моральное или физическое насилие, стреляют на плацу в затылок. Российская армия полностью застряла в Средневековье. Против них используются все методы, которые в любом гуманном обществе не используются даже для преступников.
— А что у них с артиллерией? Была информация, что количество ударов значительно снизилось.
— Наша артиллерия с каждым днем становится все более квалифицированной и эффективной. Мы получаем боеприпасы и оружие, расширяя свои навыки и знания. Теперь нам нужно меньше времени и боеприпасов, чтобы уничтожить боевую точку.
Россияне это поняли и оттянули дорогостоящую технику подальше от линии обороны. На передовой в основном советские образцы и мобильная техника. Единственное, что у них хорошо развито, — это системы радиоэлектронной борьбы и разведки. За счет этого у них есть некоторое преимущество над нами.
А вот с точки зрения артиллерийских снарядов, установок, бронетехники по состоянию на сегодняшний день такого преимущества, как было в начале лета, у врага нет.
— Как ситуация с Соледаром повлияет на оборону Бахмута?
— После ряда громких поражений россии на линии фронта Соледар и Бахмут для нее являются пиар-ходом. Они бросили на эти города все силы и средства, чтобы одержать хотя бы маленькую победу.
Что касается Соледара, то они не захватили город или какой-нибудь населенный пункт, там враг находится на руинах. То есть завезти туда администрацию или поселить людей невозможно. Соледар — это одна большая руина.
А вот оборону Бахмута им пробить тяжело, поэтому они пытаются перерезать нам пути снабжения. Например, город Часов Яр (в 17 км от Бахмута. — Ред.) находится на стратегической высоте, у нас там очень хорошо оборудованные позиции, и мы довольно долго можем сдерживать любую агрессию со стороны оккупантов.
Их мечта перерезать нам пути снабжения и устроить второй Мариуполь никогда не сбудется.
— Что рассказывают пленники с их стороны?
— Прежде всего: "Я не знаю, как я здесь оказался. Я пришел копать окопы и приносит сухпай. Я не воюю, я хороший". Но когда они понимают, что никто их не будет пытать и не подвергать пыткам, расслабляются и начинают рассказывать правду.
В тюрьме с 18 лет нормальной жизни не знаю, или рецидивист. В принципе, заключенные не работают с чиновниками, поэтому если они идут на такое сотрудничество, дела у них на зоне были не хорошие.
Также в российские тюрьмы приезжают вербовщики. Посыл следующий: служишь полгода — и тебя отпускают, снимая все обвинения. Но их обманывают. Говорят, поедете на передовую, рыть окопы, а на самом деле они приезжают на фронт, где с ними начинают обращаться как с мусором. Пленные говорят, что им страшно, и лучше уж погибнуть от пули на поле боя, чем быть подвергнутым пыткам своими же военнослужащими.
То есть таких людей используют для разведки боем, а за ними, как правило, идут кадровые подразделения. Одни от других отличаются тем, что одни забирают свои тела, а другие нет.
У россиян еще такой подход, что они скорее подорвут себя гранатой, чем попадут в плен. Хотя у нас очень гуманное отношение к пленным, никто их не трогает, передают сразу в СБУ и все.
А еще россиян запугивают "если вы сдадитесь в плен, мы вас найдем и уничтожим, где бы вы ни были и ни прятались". Такая старая кэгэбэшная тактика. Русские же темные люди верят во все, что им рассказывают.
Фото: ТРО Медіа / Олег Пальчик / Facebook
Читайте Новини.LIVE!
